Выдержки из текущих экспертиз, опубликовано март 2012г

№100. Хронический алкоголизм у водителя.

Хронический алкоголизм, равно как и часто употребляемое в наркологии понятие «синдром зависимости от алкоголя» представляют собой медико-социальную категорию. Во-первых, само название – «хронический алкоголизм» говорит о развитии заболевания на протяжении долгого времени. Во-вторых, истинному алкоголизму всегда сопутствует и социальное снижение. Алкоголик теряет квалификацию, неизбежно опускается вниз по служебной лестнице с переходом на неквалифицированную работу, случайные заработки и, наконец, паразитический образ жизни. Этому сопутствуют многократные госпитализации в наркологические клиники, доставка на вытрезвление, формирование в глазах окружающих (соседей, сослуживцев) негативного отношения к алкоголику. Ничего подобного в отношении П. не высказывается. В этой связи, его однократная госпитализация в наркологический стационар в 2010 году не может служить основанием для объективной постановки диагноза «хронический алкоголизм или синдром зависимости от алкоголя».

№101. Противопоказания для содержания под стражей.

А., 53 лет страдает несколькими тяжелыми заболеваниями (ишемической болезнью сердца, стенокардией напряжения, гипертонической болезнью, язвенной болезнью двенадцатиперстной кишки, хроническим гепатитом и, предположительно, онкологическим заболеванием предстательной железы).

В настоящее время А. нуждается в комплексном лечении и систематическом наблюдении кардиолога, уролога и инфекциониста, в том числе, в условиях обследования в специализированных медицинских учреждениях. С учетом недостаточного уровня технической оснащенности и отсутствия реальной возможности обеспечения больного комплексным наблюдением и обследованием в условиях следственного изолятора или медицинского учреждения системы ГУФСИН, члены комиссии считают, что по состоянию здоровья А. противопоказано пребывание в учреждениях, которые не могут обеспечить комплексное лечение и необходимый (охранительный для здоровья) режим содержания, что является одной из важнейших и необходимых составных частей лечения подобного больного.

№102. Решение вопроса о том, кто был за рулем.

Повреждения у Т. формируют следующий комплекс. Разрыв мочевого пузыря, разрыв селезенки, разрыв левой почки, разрыв тощей кишки, ушиб левого легкого, разрыв левого купола диафрагмы и ушиб сердца. Проекция этих повреждений на тело создает единую и почти непрерывную полуокружность, по своей конфигурации и размерам совпадающую с размерами и расположением баранки рулевого управления. Таким образом, все перечисленные повреждения являются типичными для возникновения от удара грудью и животом об элементы рулевого управления, при резком смещении автомобиля влево. В том случае, если бы Т. действительно располагался на заднем сиденье справа, максимальные повреждения образовались бы у него не с левой, а с правой стороны. При биологическом исследовании установлено, что кровь Р. относится к 0ав группе. Подобная кровь, среди прочих мест, обнаружена на задней обшивке пассажирского сиденья, резиновом коврике заднего пассажирского сиденья справа, обшивке задней правой двери. На оплетке руля крови не обнаружено. Если бы Р. действительно находился за рулем автомобиля и был пристегнут ремнем безопасности, его кровь не могла бы попасть на заднюю обшивку пассажирского сиденья и на обшивку задней правой двери. Наличие огромного скопления крови Р. на коврике перед правым задним сиденьем свидетельствует о том, что именно в этом месте находился источник длительного кровотечения. В то же время, если бы Р. находился за рулем, кровь (в большом количестве) должна была быть обнаружена на оплетке рулевого управления, где, в силу особенностей рельефа следовоспринимающей поверхности, она сохраняется наилучшим образом. Следовательно, биологическая экспертиза исключает возможность нахождения Р. за рулем.

№103. Нарушение ПДД.

Первоначальная скорость автомобиля ГАЗ 322132 перед наездом на пешехода составляла не менее 77 км/час. Таким образом, водитель а/м ГАЗ 322132   превысил максимально допустимую скорость на данном участке дороги.

В случае применения экстренного торможения в момент обнаружения опасности для движения, водитель а/м ГАЗ 322132 располагал технической возможностью предотвратить наезд на пешехода Д., в том числе, при движении а/м ГАЗ 322132 со скоростью, сопоставимой с 77км/час.

Водитель автомобиля ГАЗ 322132 в данной дорожно-транспортной ситуации должен был руководствоваться следующими пунктами ПДД РФ: 10.1.Водитель должен вести транспортное средство со скоростью, не превышающей установленного ограничения, учитывая при этом интенсивность движения, особенности и состояние транспортного средства и груза, дорожные и метеорологические условия, в частности видимость в направлении движения. Скорость должна обеспечивать водителю возможность постоянного контроля за движением транспортного средства для выполнения требований Правил. При возникновении опасности для движения, которую водитель в состоянии обнаружить, он должен принять возможные меры к снижению скорости вплоть до остановки транспортного средства. 10.2. В населенных пунктах разрешается движение транспортных средств со скоростью не более 60 км/ч. Указанные пункты ПДД водителем ГАЗ 322132 нарушены, что и привело к возникновению ДТП.

№104. Холодовая деформация крыши «Рено».

В условиях натурного эксперимента установлено, что после выезда из относительно теплого гаража (+2С) у автомашины «Рено Логан» возникает деформация крыши кузова в виде двух отчетливо заметных под острым углом к поверхности продольных полос, формирующихся через несколько минут после пребывания автомобиля в условиях воздействия низких температур (около 17 – 19С). Заметные невооруженному глазу вмятины. После прогрева в теплом боксе у автомобиля металл крыши приобретает прежнюю форму. Интервал между двумя эпизодами обследования автомобиля составил 200 дней. За этот период произошло существенное удлинение трещин лакокрасочного покрытия по обоим краям задней части кузова.

Причины появляющихся недостатков носят производственный характер, связанный с изменением линейных размеров при температурном воздействии. В настоящее время для изготовления автомобильных кузовов обычно используется листовая низкоуглеродистая высокопрочная сталь с пределом прочности от 210 МПа и выше. Этим свойствам отвечает IF-сталь примесью марганца, фосфора, кремния и бора, а также  «термоупрочненная» BH-сталь. Дефект исследуемого автомобиля «Рено Логан» в наибольшей степени отвечает именно несоответствию нормативам использованной при его изготовлении марки стали. В то же время, смятие крыши автомобилей прошлых лет выпуска на морозе происходило также из-за температурной деформации армированного стальными нитями турецкого крышного утеплителя, приклеиваемого изнутри.

Исходя из общих методических указаний относимости к категории существенных того или иного дефекта транспортного средства, следует отметить, что производственный недостаток, имеющийся у автомобиля, руководствуясь требованиями нормативных актов Российской Федерации, не в полной мере отвечает требованиям существенности (критического дефекта). Так, установленный скрытый  дефект является неустранимым (не может быть устранен без несоразмерных и экономически нецелесообразных расходов), однако, на момент экспертизы, не влияет на эксплуатационные свойства автомобиля. Дефект крыши автомобиля в будущем, безусловно, вызовет снижение его долговечности (предполагаемого срока эксплуатации). Рассматривая ситуацию ликвидации дефекта путем замены кузова. Исходя из соотношения стоимостных величин кузова и остальных деталей автомобиля, следует считать, что минимальная базовая стоимость 338.000 рублей (в максимальной комплектации – до 477.000 рублей).

№105. Реконструкция обстоятельств ДТП.

Джип, следовавший в попутном направлении, обгон которого совершил на своем автомобиле Е., идентифицирован как «Фольксваген» по специфическим общим очертанием, расположению и строению фирменного логотипа на решетке радиатора, характерной конфигурации внешних зеркал заднего вида и устройству передней блок – фары.

Примененная экспертами методика установления скорости движения автомобиля путем привязки его мнимых координат к предметам окружающей обстановки, является методически неверной в связи с тем, что восприятие пространственных отношений на картинке видеозаписи, производившейся в направлении движения, создает во фронтальной перспективе иллюзорно-пространственный эффект, не позволяющий локализовать движущийся объект по боковым координатам. Указанная методика может вызывать ошибки в определении фактического скоростного режима в пределах 30%. Представленные экспертами показатели скорости, судя по последующим перемещениям транспортных средств, участвовавших в ДТП, являются сильно завышенными. Истинная скорость движения автомобиля «Вольво ХС70» под управлением Е. в момент (период) завершения обгона джипа «Фольксваген» не могла превышать 70км/час.

Скорость движения джипа «Фольксваген» в момент (период) совершения  его обгона, совершенного автомобилем «Вольво ХС70» под управлением Е. нарастала, и на заключительном этапе была сопоставима со скоростью «Вольво ХС70». 

Водитель джипа «Фольксваген» в тот период, когда автомобиль «Вольво ХС70» под управлением Е. производил его обгон, нарушил п.11.3. ПДД, согласно которому водителю обгоняемого транспортного средства запрещено препятствовать обгону повышением скорости движения или иными действиями.

На представленной видеозаписи отчетливо видно, что водителем Е. заблаговременно (в зоне прямой видимости водителя встречного автомобиля «КамАЗ») был включен мигающий сигнал левого поворота, сигнализирующий о начале обгона и движении по встречной полосе.

Автомобиль «КамАЗ» идентифицирован как вакуумная ассенизаторская машина КО-870-7 на шасси 65115, предназначенная для очистки мест общего пользования и перевозки жидких отходов на утилизацию. При появлении в зоне прямой видимости на расстоянии не менее 300м на полосе его движения препятствия в виде встречного автомобиля «Вольво ХС70» водитель «КамАЗа» должен был руководствоваться п. 11.3.ПДД, который он, совершенно очевидно нарушил, спровоцировав тем самым аварийную ситуацию на дороге.

Автомобиль «КамАЗ» в период сближения с автомобилем «Вольво ХС70» двигался со скоростью не менее 50км/час. При этом в динамике его движения, а также по показателям сигнальных ламп, не зафиксировано признаков использования тормозной системы.

Водитель Е. имел возможность совершить обгон джипа «Фольксваген» без создания аварийной ситуации в том случае, если бы водители джипа «Фольксваген» и «КамАЗа» строго выполняли требования Правил дорожного движения.

Водитель ассенизаторской машины КО-870-7 на шасси автомобиля «КамАЗ», с массой 20.500кг (под загрузкой – 30.000кг) не имел права передвигаться по дороге, имеющей максимально разрешенную массу проезжающих автомобилей не более 17 тонн.

Причиной заноса на «свою» обочину дороги автомобиля «Вольво ХС70» под управлением Е. явился резкий и вынужденный маневр вправо на завершающем этапе разъезда со встречным «КамАЗом».

Маневр вправо, совершенный водителем автомобиля «Вольво ХС70» Е. после завершения обгона джипа «Фольксваген» обусловлен необходимостью предотвращения лобового столкновения с «КамАЗом».

Продолжение движения по правой обочине автомобиля «Вольво ХС70» под управлением Е. после завершения обгона джипа «Фольксваген» представляло реальную угрозу падения с обрыва под мост.

Водители автомобилей, движущихся в сторону Чебаркуля (исходя из предписаний знаков, регулирующих дорожное движение) должны были совершить  остановку перед въездом на мост, если на нем в это время находятся встречные автомобили.

Водитель Е., управлявший автомобилем «Вольво СХ70» не имел технической возможности предотвратить ДТП (столкновение со встречным автомобилем «Toyota Probox») на первом километре автодороги Миасс – Чебаркуль после выезда на «свою» обочину дороги. 

Сцепные характеристики колес с дорожным покрытием у автомобиля «Вольво ХС70» под управлением Е. в конкретных погодных условиях при выезде правыми колесами на заснеженную поверхность обочины дороги,  резко ухудшились,  вплоть до полной потери сцепления колес с дорогой.

Исходя из реально установленных скоростных режимов всех участников дорожного движения в зоне ДТП, нет оснований говорить о том, что маневр влево, совершенный водителем автомобиля «Вольво ХС70» Е. (для выезда на стоянку) был осознанным. Этот эпизод движения на самом деле явился результатом заноса автомобиля, который водитель Е. уже не мог компенсировать в условиях утраты управляемости машины.

Расположение и направление обзора регистрирующей видеокамеры, запись с которой положена в основу изучения обстоятельств ДТП, позволяет сделать вывод о том, что водитель Е. начал выполнение маневра обгона  джипа «Фольксваген» после выезда на участок прямой дороги.

Получение тяжелых травм водителем «Тойота Пробокс» А. (помимо столкновения) связано с нарушением им Правил дорожного движения. Если бы водитель был пристегнут ремнем безопасности, в условиях конкретного ДТП он мог бы не получить никаких травм. Получение тяжелой травмы связано также с конструктивными особенностями автомобиля (правостороннее расположение места водителя), поскольку именно на правую сторону машины пришелся основной удар. Индивидуальный технический дефект автомобиля выразился в отсутствии надежной фиксации водительского сиденья, которое в условиях ДТП сместилось кпереди и способствовало получения переломов костей.

Травматический шок, указанный в качестве основной (непосредственной) причины смерти А., в качестве диагноза выставлен без достаточных оснований. На самом деле смерть от травматического шока наступает в ближайшие часы или минуты после тяжелой сочетанной травмы, но не на третьи сутки после госпитализации, на фоне достаточно стабильного общего состояния. Отсутствие черепно-мозговой травмы и повреждения каких-либо внутренних органов дает основания считать, что непосредственной причиной смерти А. явилась внезапная остановка сердца (на фоне имевшейся ранее ишемической болезни) и недостаточные лечебные и диагностические мероприятия. Средства и технические возможности, имеющиеся в распоряжении врачей ГБ №2 г. Миасса позволяли предотвратить наступления смерти А., в случае их правильного и своевременного использования.

С точки зрения эксперта по исследованию обстоятельств ДТП, роль водителей автомобилей «Фольксваген» и «КАМАЗ КО-870-7» допустивших грубые нарушения ПДД, в создании аварийной обстановки, представляется более значимой и существенной в наступлении фактических тяжких последствий происшествия, нежели действия водителя «Вольво ХС70».

№106. Установление обстоятельств ДТП.

В прямой причинно-следственной связи с ДТП, имевшего место на  22км а/д Долгодеревенское – Кыштым, с участием а/м Ниссан - Кашкай, под управлением Г., а/м ГАЗ 5204, под управлением В. и а/м ГАЗ 3110, под управлением Р. находятся действия водителя В., так как он, совершая маневр поворота налево, не убедился в безопасности своего маневра, тем самым нарушив п. 8.1 и 13.9 ПДД РФ.

В момент ДТП водитель ГАЗ 5204 В., находился за пределами кабины своего автомобиля.

№107. Некачественный ремонт.

Вклеивание автомобильного стекла представляет собой достаточно сложный технологический процесс, требующий строгого соблюдения целого ряда последовательных этапов (рисунок).  В работе ООО «А-Б» по монтажу заднего стекла, произведенному на автомобиль IRAN KHODRO, принадлежащему Ч. и представленного на экспертизу обнаружены дефекты, описанные в исследовательской части, выразившиеся в отсутствии герметичности и прочность стыков, не обеспечивших жесткости пространственной конструкции.

Причина выпадения стекла из заднего проема кузова автомобиля IRAN KHODRO, принадлежащего Ч., заключается в нарушении технологии по установке стекла.

После вклейки стекла до возможной эксплуатации автомобиля, с учетом времени года должно пройти не менее 24 часов (контрольный срок ожидания отвердения полиуретана). Как следует из представленной информации, автомобиль был выдан владельцу значительно раньше этого срока.

№108. Наезд на пешехода.

У Л. не имеется каких-либо повреждений, которые могли образоваться при обстоятельствах, приведенных в обвинительном заключении (перекате колеса автомобиля через грудную клетку). Наличие локального повреждения плевры (и пневмоторакса) при повреждении всего трех ребер, свидетельствует о прямом (ударном) механизме травматизации и исключает компрессионный механизм травмы, формирующий специфические переломы при наезде колеса на тело человека.

С учетом геометрических параметров автомобиля «Тойота Приус Hybrid» (заднего бампера, клиренса и выступающих элементов днища, а также снаряженной массы машины), образование у Л. описанных повреждений при перекате через ее тело заднего колеса указанного автомобиля невозможно. Клиренс (дорожный просвет или расстояние между опорной поверхностью и самой нижней точкой центральной части исследуемого автомобиля) составляет всего 14см, что, по крайней мере, вдвое меньше, чем анатомический размер грудной клетки в любой секущей анатомической плоскости. В подобных условиях попадание человека под автомобиль приводит к размозжению всей грудной клетки. У женщин в возрасте 57 лет (каковой являлась Л. на момент исследуемого инцидента), давно наступил климактерический период, который неизбежно сопровождается развитием остеопороза (резким возрастным снижением прочности костной ткани). При этом переломы ребер могут возникать даже при незначительных травматических воздействиях. В такой ситуации наезд на грудную клетку автомобиля, обладающего снаряженной массой не менее 1500кг, должен быть вызвать множественные двусторонние переломы ребер, переломы позвоночника, лопаток и ключицы.

С учетом конструктивных особенностей и специфических динамических характеристик  автомобиля «Тойота Приус Hybrid» (особенностей запуска двигателя с гибридно-совместным приводом), наезд на препятствие высотой свыше 10см при начале движении задним ходом приводит к остановке машины и не допускает переката колеса через тело.

Характер работы устройств обнаружения препятствия при движении задним ходом (парковочный Assistance и камера заднего вида) в автомобиле «Тойота Приус Hybrid» позволяют водителю легко обнаружить стоящего позади машины пешехода и предотвратить наезд на него.

Резкие и раздражающие звуки сигнала парковочного сонара, работающего при движении задним ходом автомобиля «Тойота Приус Hybrid», специально сориентированы на то, чтобы привлечь внимание пешехода к приближающемуся автомобилю.

Обнаруженные на капюшоне куртки Л. следы протектора по своим размерам и рисунку не соответствуют шипованным колесам автомобиля «Тойота Приус Hybrid».

Обнаруженные на капюшоне куртки Л. следы автомобильного протектора по своей локализации не соответствуют имеющимся у Л. телесным повреждениям и возникли при обстоятельствах, не связанных с инцидентом.

Таким образом, все обнаруженные у Л. повреждения возникли при самопроизвольном падении с высоты собственного роста вне условий дорожно-транспортного происшествия. Погодные условия на момент изучаемого инцидента предрасполагают к таким падениям на скользкой поверхности.

№109. Реконструкция обстоятельств причинения ножевых повреждений.

Глубина раневого канала в теле гр. Т. может соответствовать установленным экспертом параметрам (около 9см). Направление раневого накала – сверху вниз, спереди назад и слева направо. В момент удара лезвие клинка было обращено книзу.

Нож в руке человека, причинившего  колото-резаное повреждение Т. был зажат способом обратного хвата.

В момент причинения колото-резаного повреждения грудной клетки, человек, нанесший удар ножом, располагался перед Т. и выше его. В наибольшей степени этому соответствует такое положение, когда Т. сидит, а человек, наносящий удар ножом, стоит и обращен к нему лицом.

Наличие полного пересечения второго ребра слева свидетельствует о том, что сила, с которой Т. наносился удар ножом, была достаточно велика.

Кровяное давление в легочной артерии крайне невелико (от 13 до 20мм рт.ст.), что обеспечивает небольшую интенсивность кровотечения. Судя по соотношению компонентов крови, обнаруженных при вскрытии (жидкая кровь со свертками), от момента причинения колото-резаного повреждения до наступления смерти Т. прошло не менее одного часа.

Выявленное при химическом исследовании содержание этилового алкоголя в крови (4,48%о), близко к предельной максимальной величине. Проведенным расчетом установлено, что незадолго до смерти Т. выпил около 576мл алкоголя (в пересчете на 40^о водку). Клинически такое опьянение у лиц зрелого возраста (с учетом хронического алкогольного анамнеза и неизбежного снижения толерантности к алкоголю) обычно выражается развитием беспомощного состояния, с нарушением процесса осознания происходящих событий. В связи с этим имеются достаточные основания полагать, что Т. не имел возможности совершения активных действий, как непосредственно до, так и после причинения ему колото-резаного повреждения. 

Согласно описанным при осмотре места происшествия параметрам развития ранних трупных явлений, смерть Т. наступила во второй половине дня  в промежутке между 18:00 и 20:00 часами.

С учетом интенсивности и динамики охлаждения трупа в конкретных условиях, сотрудник милиции С., проверявший наличие пульса на шее Т. располагал возможностью заметить несоответствие показаний В. с фактическим временем наступления смерти.

Многочисленные пятна крови (капли, помарки), обнаруженные в разных местах квартиры, оставлены не Т., а другим лицом, поскольку сам Т. после причинения ему колото-резаного повреждения не поднимался с кресла.

С судебно-медицинской точки зрения версия об обстоятельствах причинения колото-резаного повреждения Т., содержащаяся в показаниях В., не соответствует объективно установленным экспертным данным.

Комплексная оценка всех обстоятельств дела (с экспертной точки зрения) дает достаточные основания считать, что обстоятельства смерти Т. инсценированы на сравнительно грамотном профессиональном уровне.

№110. Реконструкция обстоятельств причинения ножевых повреждений.

В настоящее время точно определить время наступления смерти Б. не представляется возможным в связи с тем, что при осмотре места происшествия экспертом Л. не было произведено никаких исследований состояния развития трупных явлений. Описание состояния развития трупных явлений при исследовании трупа в морге в равной мере допускает наступление смерти как в 19:30, так и в 20:30.

Непосредственная причина смерти Б. при судебно-медицинском исследовании ее трупа не была установлена. Примененная экспертом формулировка о некоей «комбинированной травме» не может быть признана корректной в связи с принципиально разными механизмами наступления смерти от кровопотери и закрытых внутричерепных повреждений, которые патогенетически не отягощают друг друга.

Выставленный экспертом С. диагноз массивной кровопотери не подтвержден объективными данными. Так, наличие в правой плевральной полости 400мл жидкой крови не представляет реальной угрозы для жизни. Хорошо известно, например, что в донорской практике большинства стран принято практически одномоментное извлечение из сосудистого русла не менее 1000мл крови, что никак не влияет на самочувствие донора. Изучение следов (луж) крови на месте происшествия не дает оснований считать, что наружное кровотечение превысило 500мл, в то время как в судебной медицине принято массивным считать кровотечение свыше 2000мл. Таким образом, кровопотеря не могла послужить причиной смерти Б.

Морфологические признаки и локализация ушибленных повреждений в мягких тканях головы не дают оснований считать, что в результате локальных ударов тупыми предметами в голову у Б. могла возникнуть закрытая черепно-мозговая травма в виде очаговых субарахноидальных кровоизлияний. Подобные кровоизлияния (с учетом того, что они находились преимущественно в затылочной области) в наибольшей степени отвечают условиям их образования при инерционной травме (падении с высоты собственного роста на преобладающую поверхность, с предшествующим ускорением).

В связи с недостаточно четким описанием в протоколе вскрытия каждого повреждения, по этим материалам в настоящее время невозможно установить точное количество ударов, нанесенных Б. В данном случае некоторыми признаками легитимности обладает только формулировка «несколько десятков ударов». Со значительной степенью достоверности можно говорить о нанесении повреждений тупыми и острыми предметами не менее чем трех типов.

К категории повреждений, причинивших тяжкий вред здоровью Б., относится одна рана (в области правого надплечья, проникающая в плевральную полость) и одна рана на лице, продолжающаяся раневым каналом к полости глотки. Последствия всех остальных ударов делятся на две группы: не причинивших вреда здоровью, и причинивших легкий вред здоровью. 

Повреждения Б. наносились в течение продолжительного времени, которое может исчисляться десятками минут. Об этом, в частности, свидетельствует наличие крови, заглатываемой потерпевшей в желудок и формирование реактивных изменений тканей вокруг ран, установленное при гистологическом исследовании. 

При исследовании всего комплекса повреждений обнаружены достаточные основания считать, что смерть Б. наступила не менее, чем через 0,5 – 1 час после нанесения ей ударов тупыми и острыми предметами.

В процессе производства судебно-медицинского исследования трупа не было использовано каких-либо методов, позволяющих произвести объективное деление повреждений на прижизненные и посмертные. Отсутствие в описаниях значительной части повреждений, нанесенных острыми предметами (на уровне визуального исследования у секционного стола) очевидных признаков прижизненного образования, дает основания считать, что часть повреждений могла быть причинена Б. после наступления смерти.

У Б. обнаружены признаки интенсивного наружного кровотечения из разных анатомических областей. С учетом того, что в процессе причинения повреждений взаимное расположение потерпевшей и лица (лиц), причинившего ей повреждения острыми предметами, неоднократно менялось, на одежде нападавшего должны были остаться очевидные и многочисленные следы крови.

Характер и расположение повреждений на теле Б. не дает оснований для того, чтобы расценить их, как наносившиеся в заведомо опасные для жизни анатомические области и призванные вызвать гарантированное наступление смерти.

Скопление (сгруппированность) большого числа неглубоких колотых ран в нескольких анатомических зонах является характерным для нанесения этих повреждений в аффективном состоянии.

Оценка всего комплекса повреждений, причиненных острыми предметами, свидетельствует о том, что эти удары не являлись вполне систематизированными и осмысленными. Абсолютное большинство ударов не наносились  именно в жизненно важные области. С психолого-психиатрической точки зрения у Е. не усматривается реальной мотивации для нанесения повреждений Б. подобным способом, сопряженным с разрядкой гнева и эмоциональной ярости. Преобладающая локализация повреждений в области лица и шеи, с точки зрения судебной психологии, больше характерна не для умысла, направленного на лишение жизни или причинение тяжкого вреда здоровью, а, скорее, для разрядки собственного эмоционального взрыва и попытки нанести повреждения унизительного (обезображивающего) характера. Комплекс повреждений, причиненных острыми предметами, носит скорее инстинктивный характер, при котором сознание наличествует на минимальном уровне. В абсолютном большинстве случаев это характерно для внутрисемейной агрессии, необходимыми элементами которой являются унижение и истязание, и которая сопровождается особой разрушительностью и неистовостью.

Полное отсутствие у Б. повреждений, характерных для борьбы и самообороны служит основанием для двоякой трактовки: либо в инциденте с нанесением ей многочисленных ранений острыми предметами принимали участие не менее двух человек, один из которых осуществлял ее удержание, либо у нее отсутствовали психологические мотивы для активной самообороны. Последнее в наибольшей степени характерно для внутрисемейного конфликта.

№111. Посмертное определение дееспособности.

В основу диагноза экспертной комиссии (предыдущей посмертной экспертизы), установившей, что  при совершении завещания 30 марта 2009г, в силу выраженности изменений со стороны психики, А., 1929г.р. фактически не мог правильно понимать значение своих действий и руководить ими, положены, с одной стороны, признаки врожденной умственной неполноценности, а с другой стороны, возможные когнитивные расстройства, сформировавшиеся на почве соматических заболеваний:  гипертонической болезни, атеросклероз венечных артерий сердца, злокачественной опухоли предстательной железы,  склероза сосудов головного мозга. Между тем, абсолютное большинство этих заболеваний представляют собой не что иное, как обычные изменения в организме 80-летнего мужчины, отнюдь не делающие его недееспособным. Что же касается экспертной позиции о том, что указанные заболевания вызвали тяжелую хроническую энцефалопатию и атрофию вещества головного мозга, то этот тезис не находит подтверждения ни в результатах прижизненных медицинских исследованиях, ни в морфологических данных, полученных при исследовании трупа.

Отсутствие психических нарушений в период совершения сделки также подтверждено и нотариусом, в компетенцию которого входит установление дееспособности клиента, и который располагает специальными познаниями и навыками в этой области. Упоминания об энцефалопатии и деменции (под вопросом) содержатся только в записях терапевта, который не уполномочен выставлять такие диагнозы. Таким образом, никакими объективными медицинскими данными наличие у А. выраженных изменений со стороны психики в период совершения сделки не подтверждено.

Без хотя бы минимального (скринингового) нейропсихологического тестирования не только невозможно выявление когнитивных нарушений, но и весьма затруднена психодиагностика мозговой патологии, определение ее тяжести и динамики. Психиатры и неврологи располагают собственным категориальным аппаратом, а также собственными концептуальными и методологическими принципами, отличными от тех, которыми владеют врачи общей практики. Решение задачи построения типологии деменции и определения комплекса нейропсихологических составляющих, необходимых и достаточных для постановки диагноза «деменция», находится в исключительной компетенции психиатра и невролога, грамотно оперирующих понятиями гериартрической психологии. Так, нередко имеют место случаи, когда «дементные» больные, обнаруживающие выраженную несостоятельность в ситуации выполнения новых для них действий в процессе нейропсихологического обследования, продолжают удерживаться в привычном круге общения, благодаря накопленному ранее алгоритмизированному опыту. В общем виде подобные экспертизы нуждаются в мультидисциплинарном подходе (с участием специалистов разного профиля).

В абсолютном большинстве стран мира (в том числе, в Республике Казахстан) принят единый стандарт наименования болезней, перечисленных в международной классификации, которая носит название МКБ-10. В МКБ-10 понятие дисциркуляторной энцефалопатии (ДЭП) отсутствует, а существует диагноз G46 «Сосудистые мозговые синдромы при цереброваскулярных болезнях (160-167)», что предполагает наличие неврологической симптоматики, констатируемой специалистом – неврологом (но не врачом общей практики).. Используемое в тексте экспертизы понятие «гипертоническая болезнь», согласно информационно-методическим письмам МЗ РК относится к категории терминов, исключенных из диагностического оборота. Игнорирование экспертами требований Постановления Правительства РК от 08.02.2005 № 119 «О концепции развития судебно-экспертной системы Республики Казахстан», выразилось в неиспользовании при формулировании и мотивировке диагноза в соответствии с требованиями МКБ-10, признанной обязательной к использованию в медицинских учреждениях РК. Таким образом, выводы посмертной психиатрической экспертизы в отношении болезней А. (ДЭП, гипертоническая болезнь) основаны на нелегитимных (несуществующих) диагнозах, а, по сути своей, носят предположительный характер. Исходя из вышесказанного, в связи с серьезными сомнениями в достоверности клинической диагностики можно утверждать, что построение дальнейших экспертных выводов, базирующихся на необоснованно выставленном диагнозе, также является недостоверным. 

А., согласно имеющимся в деле материалам, в области познавательной сферы характеризовался невысоким уровнем интеллекта, но сравнительно большим жизненным опытом, что само по себе является огромной силой, противостоящей инволюционным процессам. Внешние условия, в которых происходило принятие решения, и индивидуальная значимость последствий сделки, имеют в данном случае определенную специфику, определяемую как психологией жизненной ситуации, так и психологией духовного измерения. Проблема ценностной ориентации в наиболее остром виде возникла у А. после фактической утраты контактов с детьми. До этого он не обнаруживал психических нарушений в интеллектуально-мнестической сфере, а утрата бытовых навыков, совершенно очевидно, была связана не с дезорганизацией психики, а с комплексом тяжелых соматических болезней. Ряд претензий в части требований к полноте проведенного ранее исследования, его логической непротиворечивости, научной обоснованности можно отнести к факту практически полного отсутствия в исследуемом заключении экспертов сведений о внутрисемейных отношениях со своими детьми, несмотря на их наличие в материалах гражданского дела. Освещение данной информации имеет большое значение для принятия экспертного решения, поскольку позволяет судить о мотивации совершения сделки, степени его адекватности, наличии, либо отсутствии болезненных (например, бредовых) мотивов ее совершения. Наличие этой информации могло бы существенно дополнить клинические сведения, дать возможность оценить сохранность мотивационной сферы, волевых функций, способности в самостоятельному ведению дел. Тем более, что при судебно-психиатрической экспертизе категория выраженности имеет не клинический, а функциональный характер, т.е. важно оценить непосредственное отношение психических нарушений к конкретным юридически значимым способностям (в данном случае способности понимать значение своих действий и руководить ими), которое подразумевает оценку и интеллектуальной (способности понимать значение своих действий) и волевой (способности руководить своими действиями) составляющих. С общечеловеческой, гуманистической позиции, стратегия адаптационного поведения А., завещавшей жилье женщине, которая долгое время осуществляла за ним уход, представляется совершенно оправданной и целесообразной, и отнюдь не свидетельствует о глубоком распаде психической деятельности. Искания и притязания пожилого человека в данной стратегии адаптации всегда расцениваются как стремление приспособиться к жизни, которую он не принимает, желание по возможности отдалить конец своего существования. С этой позиции форсирование сделки по фактическому отчуждению имущества является правильным и разумным.

По степени умственной недостаточности олигофрены подразделяются на три группы: дебильность, имбицильность, идиотия. Дебильность – это сравнительно легкая степень умственной отсталости. Такие лица, хотя и приобретают речевые навыки с задержкой, способны использовать речь в различных целях, участвовать в клиническом расспросе. Основные затруднения обычно наблюдаются при повышении требований социальной среды, необходимости освоить чтение и письмо, ориентации в символической среде, «осложненной» контекстами, значениями и ценностями. Тем не менее, при дебильности возможно трудоустройство, требующее способностей к практической малоквалифицированной деятельности. Лица с легкой умственной отсталостью справляются с требованиями, связанными с семейной жизнью, воспитанием детей или с адаптацией к простейшим культуральным традициям и нормам.

Как уже отмечалось выше, синдром умеренных когнитивных расстройств выявляется у достаточно большого числа лиц в пожилом возрасте. Это отнюдь не означает, что все такие лица являются недееспособными. В медицинской документации А. содержатся сведения о наличии ряда сосудистых расстройств (церебральный атеросклероз, гипертоническая болезнь), что изначально подразумевает более тщательный анализ его психического состояния в различные отрезки времени, что, в свою очередь, связано с особенностями протекания именно сосудистых нарушений, для которых характерно сочетание периодов улучшения (т.н. «светлые промежутки») и ухудшения состояния (волнообразное течение). Все сказанное позволяет высказать сомнение в полноте и научной обоснованности заключения экспертов №528, плохо согласующегося со всей совокупностью исходных данных. Избирательное представление информации в экспертном заключении, относящейся как к свидетельским показаниям, так и к медицинской документации, можно расценить как нарушение требования Постановления Правительства РК от 08.02.2005 № 119 «О концепции развития судебно-экспертной системы Республики Казахстан». Избирательный подход к источникам информации может подтвердить лишь одну из возможных диагностических гипотез. «Заключение судебно-психиатрического эксперта (комиссии экспертов)», не допускает умаления и тем более игнорирования любой клинически значимой информации в пользу итоговой диагностической и экспертной концепции.

РЕЗЮМИРУЯ приведенный выше обзор теоретических подходов, можно утверждать, что в представленных документах не содержится информации, позволяющей сформулировать вывод о том, что А., несмотря на низкий образовательный уровень и наличие стандартного для него комплекса соматических заболеваний, в момент подписания завещания не отдавал отчета своим действиям и не мог в достаточной степени руководить ими.

№112. Радиобиологическая экспертиза.

Территория поселка Чаган подверглась чрезвычайно интенсивному заражению в результате ядерных взрывов на Семипалатинском испытательном полигоне 29.06.1949, 23.10.1954, 29.07.1955, 17.01.1958, 25.05.1962, 07.08.1962, 21.11.1965 и 16.01.1966. В то же время, в связи со специфической розой ветров, имеющих преимущественное направление от всех шести основных испытательных площадок полигона в сторону поселка Чаган, распространение радиоактивных осадков в район поселка продолжалось и в последующие годы. В период с 1968 по 1985 годы в зоне прямой досягаемости факторов радиоактивного поражения поселка Чаган произведено в общей сложности 247 ядерных взрывов (в том числе, наземных, воздушных и аварийных подземных). Выполненной в последние годы комплексной экспертизой (совместно – американскими и казахстанскими радиобиологами) установлено, что минимальная суммарная доза облучения, полученная всеми жителями поселка Чаган в указанный период, составила около 100 БЭР. Согласно проведенному медико-генетическому исследованию, П. получил эффективную дозу облучения не менее 32 БЭР (сЗв) в результате ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне, в первую очередь, в связи с проживанием в 1968-1985 годах в поселке городского типа Чаган Семипалатинской области.

№113. Самопроизвольное субарахноидальное кровоизлияние.

Судебно-медицинским экспертом при исследовании трупа обнаружен и описан след единственного ударного контактного взаимодействия в области головы (в левой теменной области), включающий ссадину и небольшое кровоизлияние в подлежащих мягких тканях.  Указанная травма, в связи со своей незначительностью, относится к категории не причинившей вреда здоровью. Кровоизлияние в мягких тканях затылочной области, переходящее на заднюю поверхность шеи, имеет обширное распространение, не сопровождается какими-либо изменениями на коже, не содержит повреждения апоневротического шлема, а также не вызвало костной травмы и травматического ушиба мозга (то есть, возникло от соударения с преобладающей поверхностью при падении навзничь с высоты собственного роста), в связи с чем его оценка по степени тяжести вреда здоровью является некорректной.

Травматические внутричерепные кровоизлияния разной локализации у мужчин молодого возраста возникают вследствие двух причин: либо чрезвычайно массивных ударных воздействий в область мозгового черепа, либо при инерционной травме (дорожно-транспортное происшествие или падение с большой высоты). Обнаруженные при гистологическом исследовании изменения позволяют исключить травматическое происхождение мелких внутримозговых кровоизлияний и отнести их к категории вторичных, формирующихся вследствие общих нарушений кровообращения, которые происходят и при ряде других причин смерти. То, что у П. имело место острое расстройство гемодинамики внутренних органов с нарушением сосудистого тонуса, сосудистой проницаемости и реологических свойств крови, отмечено и в заключении эксперта С., однако это обстоятельство (инициация кровоизлияний тяжелой экзогенной интоксикацией и нарастающим отеком мозга) не получило должной оценки в выводах. Указанные изменения не могут быть следствием удара в голову невооруженной рукой, равно как и иной травмы, причиненной предметом, имеющим ограниченную поверхность.

Развитие самопроизвольного базального субарахноидального кровоизлияния обычно связано с наличием врожденной патологии сосудов (аневризма в основании мозга), либо с приобретенной несостоятельностью сосудов (на почве каких-либо заболеваний). Непосредственным пусковым моментом в развитии такого самопроизвольного кровоизлияния может быть незначительная травма головы. В равной мере в качестве провоцирующего фактора может выступать чрезмерное физическое усилие самого умершего, тяжелое алкогольное опьянение, эмоциональное возбуждение и иные обстоятельства, связанные с резким подъемом кровяного давления. Сама по себе травма, признаки которой обнаружены у П. не может быть причиной развития базального субарахноидального кровоизлияния, т.е. не находится в прямой причинной связи со смертью.

При обнаружении классического базального субарахноидального кровоизлияния, эксперту было абсолютно необходимо взять на гистологическое исследование кровеносные сосуды основания мозга, в которых можно обнаружить микроскопические признаки болезненной несостоятельности сосудистой стенки. Иными словами, гистологическое исследование сосудов мозга в данном случае составляло по существу, единственное действие, которое должен был выполнить эксперт при исследовании трупа П. Тем не менее, в нарушение правил производства экспертизы, этого не было сделано.

РЕЗЮМЕ. Смерть П., 34 лет наступила вследствие самопроизвольного базального субарахноидального кровоизлияния (под мягкую оболочку мозга) и в криминалистическом понимании относится к категории ненасильственной. Фактически к тому же выводу пришел и эксперт-гистолог, который (хотя и в сильно завуалированной форме) в своих выводах написал, что «изменения во внутренних органах можно расценить как проявление общего адаптационного синдрома».

№114.  Особо крупные размеры героина.

При формулировке выводов, имеющих отношение к точным метрологическим исследованиям, эксперт обязан придерживаться определенной терминологии, и не оперировать такими понятиями, как «около» или «приблизительно». Лингвистическая трактовка экспертом Б. термина «около» представляется своеобразной, но, наш взгляд, не играющей доминирующей роли по сравнению с другими нарушениями, допущенными в ходе выполнения исследований.

Способность эксперта точно понимать значение терминов, используемых при производстве экспертизы и проведении исследований связана исключительно с его общим уровнем грамотности, опытом практической работы и присутствием здравого смысла, и относится к оценочной категории и является прерогативой следствия или суда.

При применении специальных (профессиональных) терминов эксперт обязан быть предельно точным и не нарушать общих правил единообразия формулировки выводов.

При проведении исследования, производстве экспертизы, эксперт обязан определять массу исследуемого вещества в высушенном состоянии и указывать ее (массу) в пересчете на сухое вещество, при этом степень увлажнения не должна оцениваться только визуально. В данном случае эксперт, помимо порошкообразного вещества, описывает кристаллы и агрегаты кристаллов, которые возникают именно в условиях повышенного увлажнения.

При производстве экспертизы эксперт обязан руководствоваться действующими методическими указаниями, инструкциями и рекомендациями. Визуальное исследование является только основанием для выработки оптимальной схемы дальнейших исследований.

Заключение №12/8 от 30.01.2010 эксперта Б. не отвечает требованиям, предъявляемым к заключениям эксперта, является  неполным и недостаточно ясным. Существенные противоречия между справкой №12/4 и заключением №12/8, подробно описанные в аналитическом разделе нашего заключения, дают основания считать, что фактические действия эксперта носили иной характер и последовательность, нежели те, которые приведены в тексте заключения №12/8. Анализ представленных на исследование материалов не позволяет сделать вывод о том, что количество исследованного материала по массе превышало 2,50 грамма.

№115. Реконструкция обстоятельств возникновения ожогов.

Основными дифференциально-диагностическими критериями установления характера термического агента, механизма и природы происхождения ожогов на лице являются следующие: определение направления пламенного горения; характер опаления волос; повреждение определенных анатомических зон, а также рельеф и глубина такого повреждения; характер распределения неповрежденных участков; наличие следов от потеков горючей жидкости.

Как видно из представленных медицинских описаний и фотоснимков, у Р. полностью отсутствуют ожоговые повреждения на кончике носа. Между тем, если бы лицо Р. было обращено вниз (к источнику огня), носовые структуры оказались бы повреждены в первую очередь. Ожог левой половины лица расположен не на самой выступающей части (не захватывает скуловую область), что также исключает контакт с пламенем при опущенной книзу голове. Не подверглись термическому воздействию внутренние поверхности ноздрей и носовые ходы. В то же время, в связи с респираторной (присасывающей) функцией носа, при опущенной в пламя голове, носовые ходы в первую очередь должны были подвергнуться поражению. Опаление волос не только в лобно-теменной, но и в затылочной области, свидетельствует о том, что источник пламенного горения был расположен (в том числе), и на задней поверхности головы. Заостренные участки ожоговых поверхностей направлены снизу вверх, что свидетельствует о вертикальном положении тела в момент действия языков пламени и восходящем характере движения теплового потока. Перечисленные признаки позволяют заключить, что ожоги на лице Р. не могли возникнуть при обстоятельствах, сообщенных потерпевшей (принудительное удерживание головы в горящем мангале).

С учетом характера, своеобразного рельефа и расположения ожоговых поверхностей на лице Р., наиболее вероятной ситуацией формирование ожогов явилось воспламенение какого-либо горючего вещества, находящегося в газообразном состоянии в пакете, надетом на голову потерпевшей. Только при таких условиях возможно столь неравномерное распределение ожогов по лицу, четкие границы ожоговых поверхностей, отсутствие поражения наиболее выступающих анатомических образований и признаки распространения племени снизу вверх. Установить природу действующего фактора, которая обусловила формирование ожогов, в настоящее время не представляется возможным. В равной мере это могли быть как пары бензина, или ацетона, так и клеевые ароматические углеводороды (растворители) или газ из зажигалки.

С учетом глубины и обширности термических ожогов у Р., ее сравнительно спокойное поведение и даже нормальный сон в течение нескольких часов после инцидента можно объяснить только нахождением в момент получения ожогов в состоянии наркотического опьянения, обусловленного, например, приемом сильнодействующего обезболивающего препарата (буторфанол и т.п.).

№116. Пировалерон.

Принципиальное противоречие в данных химических анализов от 03.02.2011 и 08.02.2011, взятых у К., в первом из которых не обнаружено следов каннабиноидов, а во втором они обнаружены, имеет два возможных объяснения. Либо К. впервые закурил смесь, содержащую марихуану, уже находясь в больнице с черепно-мозговой травмой, либо второй анализ (от 08.02.2011) является некорректным.

Как видно из протокола изъятия «стеклянной емкости с жидкостью желтого цвета», произведенного в лаборатории больницы 08.02.2011, указанная емкость на момент изъятия не содержала каких-либо надписей или пометок, позволяющих идентифицировать ее содержимое, именно как мочу К.

Существующая в распоряжении отечественных аналитических лабораторий аппаратура не позволяет убедительно дифференцировать пировалерон, например от метилен-диокси-пировалерона (MDPV), являющегося 3,4-метилендиокси замещенным структурным аналогом пировалерона но не входящим в перечень препаратов, запрещенных к обращению на территории РФ. Масс-спектр пировалерона (245) мало интенсивен и не имеет специфических отличий от метилендиоксипировалерона (275). В то же время, несмотря на определенное структурное сходство, наркотическое действие метилендиоксипировалерона не является токсикологически доказанным. В библиотечных каталогах точных спектров MDPV не существует, поэтому обычно его определяют косвенным путем по необъяснимым примесям к пролентану и его метаболитам.  Время обнаружения MDPV, его аналогов и метаболитов в моче не превышает 24-48 часов после употребления препарата. Таким образом, если предположить, что в моче К. действительно обнаружены элементы  MDPV и его аналогов, значит, он употреблял этот дизайнерский препарат незадолго до того, как самостоятельно 01.02.2011 направился сдавать мочу на предмет выявления наркотических средств.

С экспертной точки зрения факт прямого контактного взаимодействия подозреваемого с марихуаной не может считаться достоверно установленным без одновременного обнаружения наркотика в подногтевом содержимом или в составе биологической ткани выступающих частей ногтевой пластины и смывах из полости рта.

С экспертной точки зрения факт взаимодействия подозреваемого с наркотиком в таком случае не может считаться доказанным без параллельного контрольного исследования микрочастиц из карманов оперативных работников, сделавших находку и их дальнейшего экспертного сравнения с микрочастицами, обнаруженными на криминальной упаковке.

В автомобиле К. обнаружена измельченная растительная смесь, содержащая фрагменты конопли. Если бы эта смесь ранее находилась в карманах куртки обвиняемого, там, в первую очередь, должны были остаться мельчайшие частицы этого растения, включая пыльцу. Причем, чем большее время измельченная и негерметично упакованная смесь находилась в карманах, тем большее количество микрочастиц материнского растения должно было сохраниться, зафиксировавшись на ткани. Изолированное обнаружение тетрагидроканнабинола в отсутствие частиц растения в данном случае может свидетельствовать лишь о том, что найденная в автомашине измельченная растительная смесь ранее не находилась в карманах куртки К. 

Из материалов дела видно, что 29.01.2011 К. получил черепно-мозговую травму, по поводу которой длительное время находился на стационарном лечении, начиная с 01.02.2011г. Неизбежно возникающие в таком состоянии неврологические симптомы во многом являются идентичными «состоянию одурманивания», поэтому вывод врача о том, что необычное состояние К. является следствием употребления психостимуляторов является заведомо тенденциозным.

№117. Хирургический шовный материал.

Среди представленных на исследование образцов шовного материла, требованиям ГОСТ на прочность при нагрузке соответствуют только образцы, пронумерованные в вышеприведенной таблице как № 6 и № 10. Остальные образцы не отвечают необходимой прочности на разрыв, в том числе, прочности на разрыв в простом хирургическом узле.

Заточка острия иглы не соответствует требованиям спецификации: вместо колющих свойств, заявленных как обязательное условие аукциона, иглы имеют очевидные признаки колюще-режущего орудия (с обратным режущим действием) у образцов, обозначенных в сводной таблице под номерами 1, 2, 3, 4, 6, 7. Требованиям ГОСТ на соответствие жесткости и допустимой остаточной «памяти формы» нити в той или иной форме не соответствуют все представленные на исследование образцы. Большинство игл имеют неравномерное хромирование, способствующее образованию деформаций («заусениц») при сдавлении иглодержателем. Ни в одной из исследуемых игл не обнаружено устройства специального рифления в местах, предназначенных для надежного захвата иглодержателем. Конструкция наружной упаковки стерильного блистера (в ряде серийных образцов) изначально не допускает возможности его распечатки руками (без применения режущих устройств), что создает неоправданные проблемы оперирующему хирургу.

Химический и физический анализ структуры игл обнаружил в них соотношение необходимых составных элементов, находящихся в рамках допустимых формальных значений ГОСТ по марке стали (за исключением низкой массовой доли хрома, практически на уровне минимальной границы, что в условиях конкуренции с титаном не обеспечивает полноценного однородного внешнего покрытия). В то же время, выявленные геометрические отклонения в конструкции многих игл (как по хорде и радиусу, так и изгибах тела иглы в неестественной плоскости) дает основания считать, что прочностные свойства игл не обеспечивают их конструктивной надежности и приемлемой манипуляционности. Выявленная степень начальной угловой деформации, которую игла выдерживает без приобретения устойчивой деформации, не дает оснований говорить о том, что подобные иглы обладают необходимой степенью хирургической податливости при их использовании по конкретному целевому назначению.

Диаметр игл во всех исследуемых образцах намного превышает диаметр нити, не обеспечивая плавного перехода от иглы к нити, что приводит к дополнительной травматизации сшиваемых тканей и обеспечивает легкий отрыв нити от иглы при сравнительно небольшой нагрузке. Легкому обрыву способствует также неправильное (эксцентричное) устройство стыковочного узла в абсолютном большинстве исследуемых образцов.

В рамках производства настоящего исследования (в силу законодательных ограничений) не представляется возможным организовать изучение репаративных процессов в тканях при использовании представленного шовного материала, а также динамику и скорость его реальной биодеградации в условиях неспецифической резистентности организма. Объективных признаков антимикробного воздействия (при экспериментальных микробиологических исследованиях) в изученном шовном материале не обнаружено.

РЕЗЮМЕ. Весь представленный на исследование шовный материал непригоден для использования в рамках заявленных требований и не соответствует обозначенной морфологической и функциональной спецификации. Выявленные при исследовании дефекты касаются как технологического несовершенства, возникшего при вытягивании полипропиленовой нити (очевидно, китайского производства), сформировавшей ее неправильную конечную молекулярную структуру, так и несовершенных (кустарных и устаревших) процессов инженерного формирования стыковочного узла (иглы и нити) в процессе изготовления общей конструкции шовного материала. Обозначенные в выводах позиции проиллюстрированы в фото-таблицах (с комментариями и элементами